Сибирская Рапсодия 4. Медведь Печка нагрела воздух в комнате, окошко немного оттаяло, и в него можно было следить за воротами. Когда они открылись, мужик докурил самокрутку и поднялся с места. Сибирское солнце в августе встает за час-два до полудня, а через два часа после обеда у горизонта остается лишь бледно-желтая полоска света. Когда Тихон вышел из здания, как раз светало. Небо было хмурое, дул сильный ветер, но инженер посмотрел на восходящее солнце, и на душе немного потеплело. И то ведь хорошо, что оно встало – в ноябре-январе солнца не поднимается вообще. Вместе с заключенными, закованными в одну общую цепь, прибыл майор в фуражке и с пистолетом. Когда кто-нибудь шел медленнее других, он стрелял вверх и громко матерился. – Ну, на …, что у вас тут сломалось? Тихон проводил их по двору к третьему блоку и открыл деревянную дверь. – Вот, с ним что-то. – Так что именно? – спросил сотрудник КГБ, разглядывая бетонную громаду реакторного блока. Тихон пожал плечами. – Не знаю, течь вроде бы. Среди политзаключенных послышались недовольные голоса, и майор, выстрелив в воздух, крикнул: – Так, за работу, собачьи отродья! Всех расстреляю! Реактор – проверить, течь – заткнуть! Так, а чем течь затыкать? – повернулся он к Тихону. – А так вы сходите к Никанору, он вам тряпок даст и инструменты всякие, – сказал Тихон, поправил шапку-ушанку и пошел обратно к пульту управления, добавив напоследок: – Вы только это, в подвалы не заходите, там мутанты голодные. На обед выдали медвежатину с водкой. Тихон ел мясо, как настоящие сибиряки, голыми руками, прямо за пультом. – Здорово, – послышался густой, басовый голос за спиной. Сибиряк обернулся и увидел Вову, стоящего у входа. Вова был сравнительно молод, ростом два метра с небольшим, и почти все время спал. – И тебе здорово, – Тихон вытер руку о шубу и поздоровался с великаном. – Я тут опоздал… – Вова зевнул. – Что без меня было? Инженер махнул рукой. – Да, опять реактор потек. Начальство из лагеря зэков вызвало, теперь вон чинят. Ты пей давай. Тихон протянул сотруднику бутылку водки. В это мгновение в комнату вбежал Петрович и спросил у мужиков: – Вы это, напильник с кувалдой не видели? Найти не могу. А заключенные просят, говорят, течь нашли, корпус обработать надо. Вова отозвался, почесав затылок: – Так их же Василич вчера брал, он печку у себя чинил. – Кого брал? – Ну инструменты наши, напильник и кувалду. Посмотри у него в каморке. Никанор кивнул, залпом выпил водку из стоящего на пульте стакана и ушел. Вова оглянулся и сказал вполголоса: – Я тут про такое дело в трамвае слышал, не поверишь! – Про энело? Так и я слышал, мне вон Петрович рассказывал. Вова махнул. – Да нет же, не про то. Про энело ты Петровичу не верь – он пить не умеет. Тут в трамвае два мужика с Секретного Военного Завода разговаривали. Говорят, к ним интуристы приехали какие-то странные, яства диковинные привозили! Сказали – пожуешь такое яство, и сразу счастливый станешь весь. Эти интуристы всем сибирским интересуются, им тамошние аппараты по превращению воды в спирт показали, так этим все понравилось. Ну я и спросил у мужиков: говорю, а к нам на АЭС эти интуристы приедут? Они, мужики эти, и отвечают: «В городе надолго – и на АЭС приедут, и в НИИ, в лагерь, и к нефтяникам заглянут». Вот так то! – Да… Во дела! – сказал Тихон и задумался. Это яства диковинные – как раз то, что ему в его жизни и не хватает, понял он. Что, по сути, жизнь сибиряка? Водка, табак, медвежатина, ну, еще пельмени по праздникам. В лес пошел, медведя застрелил – сытый неделю. Бутылка, дрова есть – не холодно. А в общем-то скукота. Развлечений никаких, разве что бои кулачные стенка на стенку, НИИ скажем, против трамвайщиков, или еще на руках бороться… Вот как бы достать этих диковинных яств?.. И как выпросить их у иностранцев? Он же никогда близко не встречался с людьми из-за границы, не знал, что им нужно и как к ним обращаться… – Скорее, скорее! – проорало начальство, вбегая в комнату. – Ружья хватайте и во двор! Тихон мгновенно прекратил размышления, схватил ружье и спросил: – А что такое-то? – Мутанты из подвалов полезли! Отстреливать надо. Вова сказал: – Но кого-то надо же оставить за пультом! Нельзя ж без присмотра надолго. – Да вы там давайте, – сказал Тихон, хмуря брови. – Посадите кого-нибудь. Иваныч выругался, убежал куда-то. Через минуту они с Никанором привели упирающегося медведя Тишку и посадили на табуретку. – Отдай ему шапку-ушанку, – сказало начальство Тихону. – Не положено медведей без ушанки за приборы сажать. На базе ракетной сверхстратегической вон посадили за красную кнопку медведя без шапки, теперь Восточное Самоа найти не могут. Сибиряки напоили медведя водкой, натянули ему на голову ушанку Тихона и пошли во двор смотреть, что случилось.
