Сибирская Рапсодия 9. Лыжи К вечеру заметно похолодало, и первый раз за неделю пошел снег. Снежные вихри залетали в трамвай, пронизывающий ветер дул в лицо, угрюмые одинаковые деревянные избушки медленно проплывали мимо, и казалось, что путь до дому длится вечность. Все знакомые мужики с работы остались праздновать получение зарплаты, и Тихон ехал один. Водка, купленная с утра, к концу рабочего дня кончилась, а согреться было жизненно необходимо. Через две остановки Тихон не выдержал, подошел к балалаечнику, играющему на весь трамвай «Эх, дубинушка, ухнем!», дал ему в морду и отобрал водку. Кто-то из мужиков запротестовал и чуть не завязалась драка, но на рельсах внезапно появились волки, и всем пассажирам пришлось пострелять, а про балалаечника потом забыли. От водки стало немного теплее, и все мысли стали об одном – поскорее бы домой, поскорее бы сесть за стол, достать из кармана диковинные яства и, наконец, съесть… Остановка. Тихон надел лыжи и через метель медленно пошел по запорошенной лыжне к дому. Через метров двести он увидел большого медведя, бегущего навстречу по улице. Снял с плеча ружье и внезапно понял, что в кармане остался всего один патрон. Медведь, похоже, был людоедом, морда вся в крови, и от выстрела зависела жизнь. Тихон зарядил ружье, вспомнив высказывание старика Аркадича, что любой сибиряк может завалить медведя голыми руками. Сейчас он понял, насколько это далеко от действительности – такой медведь тяжелее мужика в пять раз, и если придавит – смерть неминуема. Вспомнил про яства в кармане, которые так и не попробовал, со злостью посмотрел на приближающегося хищника, прицелился и выстрелил. Медведь зарычал и повалился. Тихон опустил ружье и мысленно прикинул расстояние, которое разделило его со смертью – медведь лежал в пяти метрах от концов лыж. «И все же я настоящий сибиряк», – подумал Тихон и первый раз за день улыбнулся. Придя домой, Тихон запер дверь, растопил печь, положил в шкаф коробки с табаком, достал из кармана две блестящие палочки, положил на стол и стал разглядывать. Обертка, похоже, была сделана из глянцевой бумаги, на ней были маленькие рисунки и надписи на непонятном языке. Тихон осторожно снял ее с одной из палочек и подумал, что обязательно повесит на стенку, как картину. После бумажной была вторая обертка, сделанная из фольги, сибиряк развернул ее и увидел сами яства – десять маленьких белых комочков. Тихон сгреб их все и отправил в рот. Явства оказались похожи по твердости на резину, но были такими сладкими и пахучими, что на душе сделалось удивительно хорошо. «Все же эти иностранцы молодцы, – подумал Тихон. – Они умеют делать человека счастливым, хоть сами и странные. Вообще – какая разница, сибиряк ты или с Запада – все мы братья, все равно по одной земле ходим…» Тихон подошел к шкафу и первый раз за долгое время посмотрел в зеркало. Несмотря на черную блестящую кожу и вечно грустные, карие миндалевидные глаза, лицо у него сегодня просто светилось от счастья. Он снова улыбнулся белоснежной широкой улыбкой, снял шапку, причесал кудрявые черные волосы и сел обратно за стол. Яркие лучи света ударили в окно. Тихон от неожиданности проглотил явства и пошел во двор посмотреть, откуда исходит свет. Во дворе стояла большая летающая тарелка, свет шел изнутри, пробиваясь через тонкий, словно бумажный корпус. Снежинки падали и таяли на белой поверхности. Тихон замер у двери и молча смотрел, как плавно опускается сверкающий трап, как три маленьких сине-зеленых существа выходят из энело и медленно, покачиваясь, идут в его сторону. Страха, как в тот раз, не было, вся картина несла покой и умиротворенность, и Тихон подумал: «Какая разница, люди – не люди. Белые, черные или зеленые – у всех у нас Разум есть, все мы в одном Космосе вращаемся». И не важно, что там думают про инопланетян иностранцы, когда-нибудь они все поймут, как понял сейчас Тихон… Верхними конечностями средний, самый крупный из инопланетян держал нечто большое и черное, он подошел к онемевшему сибиряку, протянул это нечто и сказал бесцветным, спокойным голосом: – На, Тихон… Возьми свои зимние валенки.
