1. Проблема

Главный начальник Сибири был разбужен звонком в полвторого ночи. Ерофей Ерофеич, подняв трубку дискового телефона на письменном столе, приготовился гневно высказаться в адрес звонящего, но услышал голос главы сибирского КГБ Хвостова и потому лениво отозвался:

– А, это ты… Что такое?

– Беда, Ерофеич. Кризис, не иначе.

Начальник Сибири присел на край кровати, налил свободной рукой водки в стакан, выпил, и спросил:

– Опять китайцы?

– Нет, Ерофеич, с китайцами все в порядке. Сидят себе за границей, никого не трогают. Тут дело, пожалуй, посерьёзнее будет. Настоящая катастрофа. Надо Совет Большого Начальства созывать.

– Ну ты хоть скажи, что за проблема? – Ерофеич почесал подбородок.

– Проблема национального масштаба. Это не телефонный разговор, нас могут подслушать западные шпионы.

Сибирский начальник поморщился.

– Приезжай тогда, раз по телефону не хочешь, да и рассказывай всё как есть.

– Не могу, Ерофеич – сани в ремонте, давай уж лучше ты ко мне.

Начальник Сибири нахмурился, но делать было нечего. Надел дорогую норковую шубу, шапку-ушанку и валенки, разбудил хромого извозчика и пошел вместе с ним к сараю, где жили собаки. Спустя десять минут правительственная упряжка мчалась от особняка по заснеженным просторам в направлении столицы, города Сибирска. Ерофей Ерофеич ёжился от холода и периодически пил из горла, для сугреву.

Миновав постовых, повозка въехала в город и помчалась по безлюдным улицам. В столь раннее время и мужики, и городские медведи мирно спали. Сибирский начальник с извозчиком остановились около мрачного двухэтажного здания, украшенного гербом – двуглавым медведем с балалайкой и бутылкой водки в лапах. Это были КГБ-шные Застенки, оплот военной диктатуры и сибирского тоталитаризма. Оставив извозчика с собаками мерзнуть на морозе, Ерофеич поздоровался с двумя охранниками в круглых фуражках и поднялся по лестнице в кабинет главы сибирского КГБ.

– Плохо дело, Ерофеич, – сказал Хвостов. – Водка кончается.

– Так пошли кого-нибудь на склад, – пробурчал главный начальник Сибири. – Проблем то. И ради этого ты меня разбудил?

– Ты не понял. Водка СОВСЕМ кончается. Через две недели всё население Сибири рискует остаться без главного национального ресурса. Я же сказал – кризис наступает!

Ерофей Ерофеич остолбенел, затем схватился за голову и стал в панике бегать по кабинету.

– Срочно! Собирай Совет! Начальников всех городов! Чтобы послезавтра все были!

2. Перспективы

– Уважаемые коллеги! – объявил Ерофей Ерофеич с трибуны. – Для нашей дорогой Сибири наступают тяжелые времена.

В зале Горсовета находилось семьдесят человек. Многие из начальников были пьяны и не слушали своего шефа, в зале царили шум и неразбериха.

– Ну, мужики! – крикнул Ерофеич, пытаясь добиться хотя бы какого-то порядка в рядах Большого Начальства. – Эй, там, сзади! Степан Степаныч, убери балалайку, невозможно совсем от твоей «Дубинушки»!

Степан Степаныч, начальник Усть-Илимска, проворчал что-то невнятное, но инструмент убрал.

– Ты давай, говори, что случилось-то! – крикнул нетерпеливый Аполлон Аполлоныч из Владивостока, сидевший на первом ряду. – Что я, зря семь часов на бомбардировщике через полсвета летел?

Ерофей Ерофеич осушил стакан, потом проворчал, оправдываясь перед Аполлонычем:

– Так ведь не слушает никто… Ну и пусть. В общем, ситуация у нас такая. Кризис, одним словом, и безрадостные перспективы! Подмосковье и остальные европейские поставщики с понедельника прекращают поставки по трубопроводу Свердловск-Тобольск.

Главный начальник Сибири сделал многозначительную паузу.

– Безобразие! – первым не выдержал начальник Балалаевска, Тимофей Тимофеич. – Как же мы без спирта! Где московский посол?

– Посла! Где посол! – послышались голоса в зале.

– Сергей Владиславович, поднимитесь сюда, – позвал Ерофеич. – Проясните ситуацию.

На трибуну поднялся полный мужчина в пиджаке, без бороды. Ерофеич налил ему водки в стакан, но тот брезгливо поморщился и начал речь.

– А что я могу сказать? Такова ситуация на мировом рынке алкогольной продукции. Цены поднялись. Дефицит. Эксплуатировать трубопроводы для этих нужд нерентабельно. То же и в других странах. Мы предложили продолжить поставки по железной дороге, но новый договор вы подписывать не собираетесь.

– Да как по железной дороге? – воскликнул Апполоныч. – Да разве по железной дороге можно? Мы и десятой доли по ней не провезем. Без трубопровода не обойтись!

– Все другие страны производят поставки спирта обычным транспортом, водным или сухопутным, – парировал московский посол. – Мне вообще не понятно, зачем сибирякам так много алкоголя?

Со второго ряда вскочил худой мужичок, начальник северного Медвежанска.

– Да что вы понимаете! Вы, москвич! У нас в Сибири морозы десять-одиннадцать месяцев в году. Бывает под шестьдесят градусов, плевки в воздухе замерзают! У нас даже женщины из-за этого не живут уж лет пятьдесят, как всё это началось. А мужикам без этого дела никак! Организм у сибирских мужиков так устроен, что вместо крови – алкоголь, наши учёные установили…

– Ну, я слышал, но это спорная теория, – спорил Сергей Владиславович. – Это противоречит здравому смыслу и законам биологии.

– Да у нас тут все противоречит здравому смыслу, с тех пор как в 80-х годах военные испытания привели к мутации планеты, – грустно вздохнул Ерофей Ерофеич, стоявший рядом. – А как иначе? Иначе нельзя. Одно я точно знаю – среднегодовая норма на одного сибиряка – не меньше полутора тонн спиртосодержащей жидкости. Летом теплее, пьют меньше, кое-кто самогон гонит, а зимой – по пятнадцать бутылок в день, и самогоном не обойтись. Помножьте на шестнадцать миллионов, и вы поймете, что без трубопровода нам никак.

Посол развел руками и ушел с трибуны, бросив напоследок:

– Я ничего не могу сделать…

Зал немного приутих, все обдумывали услышанное, потом с задних рядов закричали:

– А мы им нефть перекроем!

– Да, а потом ракетами их, ракетами!

– Нет, мужики, нельзя же так, все же они наши соседи и бывшие соотечественники, – попытался успокоить народ Ерофей Ерофеич, возвращаясь на трибуну. – Надо искать выход самостоятельно.

– Хотя нефть всё же перекроем, – тихо сказал в сторону начальник КГБ Хвостов, стоящий за трибуной.

– Это все происки зеленозадых супостатов! – заявил начальник Угрюмска, привыкший во всем винить инопланетян, и достал из-за пазухи припасенную бутылку.

– Но позвольте, у нас же есть два завода, в Красноярске и Хабаровске, – сказал Тимофеич. – Неужели их мощности не хватит?

Ерофей Ерофеич покачал головой:

– Не хватит. Водочные фабрики в большинстве городов работают на зарубежном сырье, своего недостаточно.

– Хорошо, если спиртовых заводов мало, то почему бы не построить ещё парочку силами политзаключённых? – предложил вариант Аполлоныч. – Я не думаю, что на это уйдет много времени.

– Политзаключённых мало, – высказался Хвостов. – Они и так строят три новых нефтепровода и две атомных электростанции. Нет, ну мы, конечно, можем поменять законодательство и на время увеличить их численность, но это долгий процесс. Да и не хватит парочки заводов. Одно предприятие пятьсот тонн спирта в сутки делает, а у нас по стране за день, бывает, по шестьдесят тысяч пьют. За границей заводов пятнадцать заводов в трубу спирт гнали. Что, кстати, с ними будет, Сергей Владиславович?

Толстый московский посол поднялся со своего места, презрительно оглядел зал и громко сказал:

– В то время, как вы пьёте, мы покоряем космос и производим шоколад. Мы переоборудуем часть заводов под нужды космической отрасли и кондитерской промышленности, делов-то!

– Это безобразие! – выкрикнул Тимофеич. – Как можно, нет, вы послушаейте, как можно есть этот… шоколад!

Зал загудел, кто-то начал грозить кулаком и выкрикивать угрозы в адрес посла, кто-то начал оживлённо беседовать со своим соседом, распивая спиртное, а Степан Степаныч, начальник Усть-Илимска, устал от шума, уснул и захрапел.

- Но должен же быть хоть-какой то выход? – воскликнул Аполлоныч. – Неужели всё так безнадежно?

- Похоже, выход из кризиса у нас один, - с грустью в голосе сказал начальник КГБ, и в зале стало тише. – Раньше брали из Европы, теперь придется просить Азию, у них спирта много… У нас есть ветка газопровода, идущая из Иркутска, её можно переключить к спиртовым трубам, и тогда…

- Китай? Никогда! – воскликнул Ерофей Ерофеич.

- Надо, Ерофеич, надо, - Хвостов снял круглую фуражку, обнажив лысину. – Мы продадим Сибирь за водку бывшему врагу, но только так мы спасём народ от верной гибели.

3. Проба

– Вот, Васька, пришли, – сказал старый геолог своему молодому напарнику и воткнул лыжные палки. – По карте залежи прямо под нами. Четыре километра, считай, часа полтора бурить.

– Фу, наконец-то, – уставший мужик уронил лямку саней на снег. – Нет, Максимыч, а вдруг всё же это газоконденсат, а не нефть?

– А шут его знает, может и газоконденсат. Разведчики вечно все напутают. Нам-то какое дело, сейчас пробу возьмем – а там уж пусть в лагере думают, кому отдать – газовикам или нефтяникам. Бери вон лопату с моих саней, сейчас мы разгребём тут маленько и палатку поставим.

Когда палатка была расставлена, геологи развели костёр и стали варить консервную похлебку, грея руки о котелок.

– Слыхал, чего вчера курьер в лагере говорил? – спросил старший геолог.

– А?

– Говорят, кризис водошный.

– Да ну! – не поверил Васька. – Водка всю жизнь была в Сибири, чего ей деваться-то.

– Молодой ты, многого не знаешь… Давным-давно водки в Сибири не было. Ну, то есть была, но так – немного совсем. Потом грянули холода, Сибирь независимой стала,  спирт из Москвы пошел, по трубам. А теперь не даёт Подмосковье спирту, третий день уже как вентиль перекрыли.

– И что теперь?

– А разное говорят. Одни говорят, китайцам за спирт Дальний Восток отдавать будут, другие говорят, что и Китай не поможет – у них тоже с алкоголем проблемы. А кто-то говорит – Китай, не Китай, а водку пить всё равно надо, иначе совсем никак. Одним словом, не понятно, что станет с народом.

Молодому геологу взгрустнулось. Он надел варежки, стряхнул сосульки с бороды, и спросил:

– А сколько водки еще осталось?

– У нас или вообще? – не понял Максимыч. – У нас – два литра с полтиной. А по стране – вроде как на дней семь. Курьер сказал, что в столице говорят про тайные склады КГБ, говорят, если тяжело будет, народ взбунтуется и штурмовать пойдет… Ну да их, сейчас перекусим, костер потушим и бур поставим.

Компактный бур с насосной станцией были тяжелыми и еле помещались на двух санях. Когда мотор заработал, и на мужиков полетела глина с грязью, Максимыч запел зычным голосом, желая приободриться:

Ой, мороз, мороз,

Не морозь меня,

Не морозь меня, моего коня...

Васька, хоть и молодой, стал подпевать:

Не морозь меня, моего коня,

Моего коня белогривого.

У меня жена, ох, ревнивая!

– А что такое жена, Максимыч? – спросил молодой геолог старого, когда они допели песню.

– Это, Васька, женщина такая специальная. Раньше, говорят, у каждого мужика по жене было, а теперь уж лет пятьдесят нет ни у кого жены. Да и вообще нету женщин в Сибири, в телевизере только, зато водка есть… Была, то есть… Смотри-ка, полилось что-то! Выключай машину.

Старый геолог вылез из палатки, подошел к буру и смахнул пальцем с бурильной трубки подтекающую жидкость.

– Прозрачная какая-то, – удивленно проговорил Максимыч.

– Парафинка, что ли? – предположил молодой. – Хотя нет, парафиновая нефть не такая по густоте.

– И пахнет как-то странно, – геолог понюхал жидкость, потом рискнул попробовать на язык. – Васька, так это ж водка!

– Да ну!

– Да я тебе говорю, на, сам попробуй!

Молодой сибиряк попробовал жидкость на вкус и кивнул.

– И взаправду, водка! Получается, что там, под землей, водошное месторождение?

– Получается, так, – кивнул Максимыч. – Чего только на земле Сибирской не бывает.

– И что теперь делать?

– Как что делать, ты в первый раз, что ли? Сейчас в колбу сольём, скважину законсервируем. Потом переночуем, да повезём пробу в лагерь, а что там дальше – это уже не наши заботы.

Когда рассвело, геологи отправились в обратный путь, а на месте пробной скважины остался стоять бело-серо-черный флаг.

– Получается, не будет кризиса? – спросил по дороге Васька.

– А кто его знает, – ответил Максимыч. – Это уже пусть начальство решает, что с кризисом делать. А наше дело малое – колбу с пробой до лагеря довезти. Ты только смотри, будешь по дороге водку пить – не перепутай!

Василий с Максимычем ехали мимо сибирских кедров и сосен и не догадывались, что их имена войдут в историю Сибири, как имена спасителей отчизны. Ведь это именно они принесли народу весть, вернули стране её народное достояние, её радость и боль.