Проснувшись после многовекового сна, Седой Старец вышел из своего священного дома и посмотрел на крышу с двумя дымоходами – золотым и серебряным. Пройдясь по ночному небосводу, по прозрачными лугам, подсвеченным луной, он остановился перед прорехой, через которую был виден мир людей. Старику не терпелось узнать – что произошло за все эти годы.

Ночная мгла скрывала мир людей, виднелись лишь незнакомые огни каких-то поселений. Небожитель отошёл от прорехи и задумался, прислушавшись к себе. Первым пришло ощущение, что всё изменилось. Века забвения не могли пройти даром, это он понимал, однако ветер перемен, дувший из срединного мира Ма, был настолько чужим и враждебным, что старик невольно поёжился, кутаясь в свои золотые одежды.

Солнце ещё только начинало свой восход на небеса, но Нум-Торум знал, что оно поныне чужое – Хотал-эква, бывшая покровительница светила, спит у дедов, на самом верхнем из небес Мансипала, оставив солнцеворот на попечение другим богам.

Это случилось давно, более четырёх столетий тому назад…

Когда монотеизм пришёл и на эти земли, исконные хранители Каменного пояса решили не вступать в битву. Божества рыболовов и охотников не способны долго противостоять натиску единобожия, что кочевого, мусульманского, что городского, христианского. Семейство смирилось с поражением – век мансийских богов прошёл, и большинство из семейства демиургов уснули крепким сном до лучших времён, либо ушли в иные края и вселенные.

Боги приходят и уходят, а срединный мир остаётся.

После пробуждения Седой Старец не встретил никого из родни, обитавшей ранее в верхнем мире. Сёстры ушли с небосвода выше, на самый край небес. Туда, где жили деды, общие для всех земных богов. Самый любимый из сыновей – Мир-Суснэ-Хум, наблюдавший за миром людей, умчался в другие пространства. Пять других сыновей, смотревших с неба за землями от Камы до Оби, и дочь-богатырша Казым-ими уснули в лесных урочищах, и Нум-Торум не знал, разбудил ли их тоже ветер перемен.

Оставалось надеяться, что чья-нибудь душа пролетит мимо его владений и расскажет демиургу, что произошло за все эти годы – ведь сойти вниз ему не позволял запрет, данный после развода с супругой – царицей срединного мира Колташ-Эква.

Солнце взошло – оно оказалось безлико. Никто не сопровождал его по небесам Мансипала, оставив огненный шар катиться самому по себе. Вот тут-то Нум-Торум заволновался – такого не могло быть, ведь хоть кто-то должен же следить за ходом светила – будь то Георгий Победоносец, или пророк Мохаммед, или, на худой конец, славянский Даждьбог. Что-то случилось, вот только что?

Нум-Торум принюхался. Слегка ощутимый запах пепла шёл по небесам откуда-то с северо-запада. Вероятно, снова открылся вход в нижний мир – такое и случалось раньше, но это вряд ли могло быть причиной того, что старец проснулся. Пробудить его могло другое событие, более значительное.

Старец умел ждать, однако молчание и одиночество надоело ему. Он возвратился в свой священный дом, взял рыболовные снасти и свой золотой трон. Установил трон напротив небесной дыры и насадил на тонкий золотой крючок волшебную наживку. Нум-Торум закинул удочку и, оставив блестящий поплавок барахтаться среди перистых облаков, затянул долгую древнюю песню.

* * *

Перед первой поклёвкой прошло немало дней. Увидев барахтающийся поплавок, небожитель прекратил пение, вскочил с трона и вытянул леску со своей добычей. Выловленная сущность оказалась злой – это был мелкий дух болезней, куль. Чёрный волчонок барахтался и брыкался, пытаясь освободиться из рук небесного великана-старика. Не дать, не взять мелкая рыбёшка-краснопёрка, попавшаяся рыбаку.

– Пусти!

– Пущу, как только скажешь мне, что происходит в срединном мире.

Куль пригляделся к Седому Старцу и раскрыл рот от удивления

– Нум-Торум! Ты ли это? Мы не думали, что ты проснёшься.

Старик кивнул.

– Ты первым попался мне. Неужели ваше племя стало столь велико, что любой из вас так просто клюёт на небесную наживку?

– Нас много! – хвастливо сказал дух. – Нас сотни тысяч в каждом из отравленных городов Мансипала. Наши кормильцы толпами ходит по пыльным улицам, едят то, что не съели бы и крысы. Как и прежде, мы питаемся их болью, плодимся и благоденствуем – вот то, о чём мы мечтали многие века.

– Сотни тысяч, говоришь… Неужели Куль-Отыр, ваш владыка, наплодил так много своих мерзких детей?

– Глава подземного царства ушёл, – огорчённо сказал волчонок. – Зато теперь мы сами по себе, нас никто не может наказать!

Не мог Куль-Отыр уйти. Седой Старец не верил в это.

– Много ли людей живёт сейчас в Мансипале?

– Много миллионов людей! – воскликнул куль. – Они разрезали Парму грязными дорогами, построили людские муравейники. Многие разучились ходить пешком – за них это делают бездушные машины. Ради таких машин они разворотили все горы и перекопали все равнины. А в часть земель на юге Каменного пояса не смеем ходить даже мы. Неведомая доселе болезнь отравила там все слои срединного мира несколько десятилетий назад – виной тому желание людей получить новое оружие, разрушающее землю и камень. От леших с Запада приходят слухи, что в других землях то оружие принесло ещё большую беду… И это хорошо!

Нум-Торум нахмурился и выбросил духа-волчонка обратно, в небесную дыру. Не хотелось больше слушать россказни этого глупого духа.

Насадил новую наживку, забросил удочку и снова затянул старую песню.

* * *

Прошло две недели, прежде чем на удочку небожителя попалась вторая сущность – реинкарнирующаяся душа-тень исхор, некогда принадлежавшая молодому мужчине.

– Здравствуй, внук, – обратился Нум-Торум, посадив исхор на колено.

– И тебе здравствуй, – душа смотрела на божество осоловевшим взглядом. – Кто ты?

– Люди совсем забыли про меня? – удивился Седой Старец, но решил не сердиться – всё же, не удивительно, столько веков прошло. – Я создатель земли, податель небесного света. Я охраняю мораль и порядок этого мира. Меня звали Нум-Торум, что означает «небесное высшее существо». Когда-то давно, когда народы жили отдельно, и иные божества не знали о Мансипале, я почитался верховным божеством.

– Я слышал о Нум-Торуме, – кивнул дух человека. – Моя бабка говорила что-то в детстве. Но не знал, кто он, и не верил в него.

– А в кого же сейчас верят жители срединного мира? В Иисусу? В Магомета?

– Люди-то? А кто их знает? – пожал плечами исхор. – Кто-то говорит, что верит, кто-то нет, а толку. По сути, ни в кого мы сейчас не верим. Зачем верить, когда исход один.

Старик сокрушённо покачал седой головой.

– Как ты погиб? На охоте, в лапах хозяина леса, или в храбром бою, защищая землю от врага?

– Не, зачем в бою. Водка, огненная вода… От неё много манси померло.

Нум-Торум сокрушённо покачал головой. Потом вспомнил то, что сказал дух-куль и спросил:

– Правда ли, что народа Пармы теперь много миллионов в срединном мире? Правда, что вы построили много городов?

– Манси? Да нас не больше десяти тысяч осталось! Все остальные люди с запада и с юга приехали.

Седому старцу было больно слышать об этом, но он смирился с этим – много веков прошло, новые племена теперь в Мансипале, новые времена.

– Куда же ты теперь? Ты нашёл младенца, чтобы вновь воплотиться на родной земле?

– Нет. Нас рождается год от года всё меньше и меньше. Народ Пармы вымирает.

И вторую свою добычу отпустил Нум-Торум в небесное окно, в срединный мир.

* * *

Ещё пара недель прошло с тех пор, как Седой Старец забросил удочку в третий раз. В третий раз на приманку старика попалась не душа человеческая и не дух, а крохотная, по сравнению с небесным великаном, золотая статуэтка.

Это была Сорни-Эква, «Золотая Баба», что много лет являлась главным идолом-эпитетом Колташ-Эквы, богини срединного мира. По велению жены Нум-Торума статуэтку много лет назад спрятали в болотах двое охотников, покончившие затем с собой, чтобы никто не узнал тайного места. Нум-Торум пока ещё не ведал об этом, но он понял одно – если Сорни-Эква попалась на небесную приманку, значит, она больше не нужна жителям срединного мира. Значит, в Колташ-Экву больше не верят, и она не охраняет свои изваяния от глаз чужаков.

Неужели и из срединного мира ушли все боги? Старик пока не видел подходящего способа узнать ответа на все вопросы. Поразмыслив, он положив снасти около небесной дыры и обошёл священный дом. Там, на небесном лугу, к столбу была привязан крылатый конь Калм. Оседлав небесного скакуна, Седой Старец направил его вверх, на третье небо Мансипала. Ему хотелось разбудить родню.

* * *

– Их осталось мало, – тихо проговорила Хотал-Эква, низвергнутая богиня солнца.

– И они не верят больше в нас, – сказал Этпос-Ойка, бывший бог луны.

– Все эти годы мы ждали, что что-нибудь изменится, – подал голос бог грома, Сяхыл-Торум. – Но ждать нечего!

– Нам остался ничтожно малый участок небес. Мы загнаны в тупик, нам нечего больше делать здесь, – кивнула Най-анки, богиня огня.

– Нет! – сказал Нум-Торум. – Мы не можем так просто бросить народ Пармы. Пока остался хоть кто-то из них, мы обязаны оставаться здесь, на небесах Мансипала.

Родственники Седого Старца удивлённо посмотрели на него.

– Ты не хочешь быть с нами?

– Ты хочешь оставить нашу небесную семью без старейшины?

– Как мы будем без тебя?

– Я останусь здесь, – твёрдо ответил Нум-Торум. – Я не могу бросить внуков срединного мира.

Яркая вспышка озарила третье небо Мансипала на севере. Через разверзнутый небосвод к собравшимся родственникам шла юная женщина с семью косами. От её лица шло сияние, а облачена она была в золотые одежды с красным узором и воротником из соболиного меха.

– Сестра! – воскликнула богиня солнца.

– Ты вернулась к нам, – прогремел Сяхыл-Торум.

Колташ-Эква лучезарно улыбнулась.

– Родичи мои! Идёмте за мной. Мой младший сын, Мир-сусне-хум, создал в другом пространстве Новый Мансипал! Там много густых лесов, прекрасных гор и полноводных рек. Народ Пармы процветает там, их многие миллионы. Идёмте же за мной, я проведу вас туда через первозданный хаос. Это будет долгая дорога, но мы пройдём её вместе.

– Ты не должна быть здесь! – строго сказал Нум-Торум своей бывшей супруге. – Я низверг тебя вниз, в срединный мир. Твоё место там.

– Мы должны забыть былые обиды, – проговорила эква. – Идём с нами, сорни торум.

– Я останусь на небесах Мансипала. А вы все предали меня и предали наших внуков.

* * *

Сначала горестно было Седому Старцу. Покинули его родные, дети забыли про Нум-Торума, и почти не осталось внуков-людей из народа Пармы.

Но у небожителя ещё оставалась волшебная наживка, и была куча свободного времени. Хороша рыбалка – нет более приятного занятия для старого божества.

Теперь он просто ловил рыбу, спустившись в срединный мир на своей сверкающей колеснице. Ловил настоящую, живую рыбу, живущую в верховьях рек Северного Урала. А геологи и лесные туристы-экстрималы, пробирающиеся сквозь тайгу некогда священной горы вогулов Холат-Сяхл, с удивлением наблюдали яркое свечение в туманной дымке облаков и видели едва различимый золотой луч. НЛО, говорили они – не иначе.

Наступила зима, реки и ручьи покрылись льдом. Нум-Торум смотал блестящую нить, убрал наживку и вернулся в свой священный дом. Пристроив подушку с золотой парчой на тахте, решил он снова лечь, чтобы уснуть вековым сном, однако услышал стук копыт по небесному полю, и выглянул окно.

Перед домом небожителя стоял пёстрый, как месяц, священный зверь с восемью крыльями, на котором восседал юноша, безбородый, улыбчивый и вечно молодой. Это был Мир-Сусне-Хум, бывший посланник небес на земле.

– Не думал я, что ты вернёшься, – сказал Нум-Торум.

– Я пришёл за тобой, отец, – сказал сын, спешившись.

– А стоило ли? – хитро прищурился старик. – Ты уверен, что я пойду с тобой?

– Ты нужен нам, и ты знаешь это. Вся наша семья ждёт тебя, миллионы внуков ждут твоего прихода на небеса Нового Мансипала. Зачем сидеть здесь.

Задумался старик. Тяжек был выбор.

– Там сейчас осень, там чисто и свежо, – проговорил Мир-Сусне-Хум. – Муксун идёт на нерест…

Нум-Торум поднялся с топчана.

– Запряги моего коня, а я схожу за снастями, – нахмурившись, проговорил старик. – Но не смей и думать, что я уйду в ваш новый мир навсегда! Я просто хочу ещё порыбачить.